НЕВОЛЬНИК ЧЕСТИ

НЕВОЛЬНИК ЧЕСТИ

Александр ВОРОНИН

НЕВОЛЬНИК ЧЕСТИ

Семен Дубок, которому как студенту пединститута шел второй год, коротал зимний вечер в большой однокомнатной времянке, где жил вместе с однокурсником Саидом, прозванным так за кавалерийского профиля ноги и раскосые глаза.
Семен сидел на кровати, с тоской глядя на стол, заставленный грязной посудой и пустыми бутылками из-под дешевого портвейна и родственных ему напитков. Наконец он решил, что посуду вымоет Саид, когда вернется со свиданки. Сам же достал тетрадь со своими стихами и с наслаждением погрузился в чтение. Дубок учился на филфаке, что однозначно определило его хобби, которое он буквально с первого дня сочинительства стал считать делом всей жизни.
Из тетради выскользнул официальный бланк журнала "Юность". Семен знал отзыв, подписанный Олегом Чухонцевым, назубок: "Стихи низкого уровня... Нет поэтического открытия... Читайте классиков..." Лет через сорок сам Дубок будет классиком. Тогда он скажет Чухонцеву, если Чухонцев не прекратит душить таланты, что о нем и о других классиках думает.
Семен вернулся к тетради, нашел стихотворение, которое отсылал в "Юность", и удовлетворенно улыбнулся. Это означало, что он считает текст если не шедевром, то уж точно произведением большого искусства.

У меня в деревне бабушка живет,
ходит за коровой, садит огород.
А на огороде пугало стоит
и пугает живность, даже если спит.
Я в деревню еду с радостью всегда,
а когда не еду – это не беда.
Потому что бабушку я и так люблю,
даже вместе с пугалом, даже если сплю.

Так проникновенно, олицетворяя неживую природу в лице пугала, о деревне еще никто не писал. Это, если хотите, поэтическое открытие, мимо которого слепозадо проковылял заевшийся на столичных литературных харчах Чухонцев. Ведь рука мастера заметна даже в замене шаблонных "ворон" на обобщающую "живность".
Внезапно на столе послышался шорох. Семен поднял голову, ожидая увидеть очередную наглую мышь, по вредной привычке выбравшуюся из подвала за провиантом, но возле бутылки с наклейкой "Абрикосовый аромат" стоял маленький, круглый, как колобок, и волосатый человечек. Он был ростом со спичечный коробок и, как подумал Семен, внешностью походил на гнома. Хотя о гномах у Дубка было представление своеобразное, то есть не было никакого.
– Я времянной, – сказал человечек тоненьким голоском и, увидев на лице Семена шок полного непонимания, разъяснил. – В домах живут, если, конечно, живут, домовые, а во времянках – времянные.
– Да-а? – только и смог сказать Дубок и непроизвольно потянулся рукой к человечку.
– Э-э, так не пойдет, – отскочил времянной за бутылку, – я пришел помочь вам в ваших проблемах, а вы руки тянете.
– Это какие же у меня проблемы? – агрессивно удивился Дубок.
– Вы пишите стихи, но никто не желает их печатать, а вы уверены, что пишите очень хорошие стихи и в будущем обязательно станете знаменитым поэтом, так?
– Еще бы, – твердо ответил Дубок.
– Вот и прекрасно! – обрадовался времянной. – Я называюсь времянным не только потому, что приписан к этой халупе. Я могу путешествовать во времени и хочу перенести вас в будущее лет на сорок, причем сразу к самому известному и чтимому поэту того времени. Уж он-то знает цену таланту, не даст пропасть. Кстати, у него вы и о себе справитесь. Вполне вероятно, что он начнет вам целые тома ваших стихов декламировать наизусть. Ну так как?
– А тебе самому какая в этом корысть? – находя опору в панибратстве, попытался мыслить рационально Дубок.